Странствия убийцы - Страница 218

218

Дорога все круче шла вниз. По мере того как мы спускались, изменялась и местность вокруг нас. К концу дня склон над дорогой стал более пологим и на нем появились скрюченные деревья и покрытые мхом каменные глыбы. Снега стало меньше, и он только местами виднелся на склоне. Дорога теперь была гладкой и черной. Высохшие пучки травы желтели у самого края дороги. Было трудно заставлять двигаться голодных джеппов. Я сделал слабую попытку с помощью Уита дать им понять, что впереди их ждет хорошее пастбище, но был недостаточно знаком с ними, чтобы произвести на них какое-то впечатление. Я старался думать только о том, что сегодня нам не так трудно будет найти дрова для костра, да и день становился все теплее, по мере того как мы спускались.

В какой-то момент шут сделал жест в сторону низкорослого растения, усыпанного крошечными белыми бутончиками.

– Наверное, в Баккипе уже весна, – тихо сказал он и быстро добавил: – Не обращай на меня внимания. Прости.

– Тебе лучше? – спросил я, решительно выкидывая из своего сознания весенние цветы, пчел и свечи моей Молли.

– Немного, – голос его дрожал. Он сделал быстрый вдох. – Нельзя ли нам идти помедленнее?

– Мы скоро разобьем лагерь, – ободрил я его, зная, что сейчас мы не можем останавливаться. Я чувствовал настойчивый зов и был уверен, что он исходит от Верити. Это имя я тоже выкинул из своего сознания. Даже при дневном свете на большой дороге я боялся, что глаз Регала рядом, и если я снова увижу его, то уже не смогу вырваться. Я надеялся, что Уилл, Каррод и Барл замерзли и проголодались, но быстро понял, что и об этом я не могу думать, не подвергая себя опасности.

– Ты уже болел так раньше? – спросил я у шута, главным образом для того, чтобы подумать о чем-нибудь другом.

– Да. В Голубом Озере. Моя королева истратила все деньги, чтобы найти комнату, в которой я мог бы укрыться от дождя. – Он повернул голову и посмотрел на меня. – Думаешь, это могло быть причиной?

– Причиной чего?

– Того, что ее ребенок родился мертвым…

Его голос прервался. Я пытался вдуматься в эти слова.

– Я сомневаюсь, что этому была какая-то одна причина, шут. Она слишком много пережила, пока вынашивала его.

– Баррич должен был пойти с ней и оставить меня в Баккипе. Он бы лучше позаботился о ней. Я был не в состоянии думать тогда…

– В таком случае, я был бы мертв, – заметил я. – И послушай, шут, нет смысла играть в эту игру с прошлым. Сегодня мы здесь и только с этого места можем делать ходы.

И в это мгновение я внезапно нашел решение задачи Кеттл. Оно стало таким очевидным, что я никак не мог понять, почему не видел его раньше. Потом понял. Каждый раз, когда я изучал доску, я думал, как могло создаться такое жалкое положение. Все, что я видел, – это бессмысленные ходы, предшествовавшие моим. Но эти ходы не имели значения, раз в моей руке сейчас был черный камень. Я слегка улыбнулся, погладив пальцем свой камень.

– Сегодня мы здесь, – эхом отозвался шут, и я почувствовал, что его настроение соответствует моему.

– Кетриккен сказала, что на самом деле ты, может быть, вовсе и не был болен, что это… характерно для твоего рода. – Я чувствовал себя неловко, даже столь осторожно приблизившись к этому вопросу.

– Возможно. Смотри-ка. – Он снял варежку, потом поднял руку и провел ногтями по щеке. На ней остались сухие белые следы. Он потер их, и кожа осыпалась под его руками. Кожа на тыльной стороне его ладони тоже шелушилась, как после ожога.

– Так бывает, когда сгоришь на солнце. Думаешь, это из-за погоды?

– Тоже может быть. Если все будет как в прошлый раз, кожа начнет чесаться и шелушиться по всему телу. А когда это прекратится, я стану темнее. У меня глаза изменились?

Я посмотрел ему в глаза. Хотя я был хорошо знаком с ним, это все равно была нелегкая задача. Потемнели эти бесцветные глаза?

– Может быть, они стали чуть темнее. Не больше, чем поднесенный к свету эль. И что с тобой будет? Ты и дальше будешь темнеть после лихорадки?

– Возможно. Не знаю, – признался он через несколько мгновений.

– Как ты можешь не знать? – спросил я. – Как выглядели твои родители?

– Как ты, глупый мальчик. Они были люди. Где-то в моем роду был Белый. Во мне, как это случается, но редко, проявилась его древняя кровь. Но я настолько же Белый, насколько человек. Ты думаешь, что такие, как я, обычны для моего народа? Нет, я аномалия даже среди тех, кто разделяет мою смешанную кровь. Думаешь, Белые Пророки рождаются в каждом поколении? Нас бы никто не принимал всерьез, если бы это было так. Нет. На время моей жизни я единственный Белый Пророк.

– Но разве твои учителя не могли рассказать тебе, чего следует ждать? Ты ведь говорил, что у них есть какие-то записи…

Он улыбнулся, но в его голосе была горечь:

– Мои учителя были слишком уверены, что знают, чего ожидать. Они планировали вести мое обучение так, чтобы открыть мне то, что, как они считали, я должен узнать лишь тогда, когда, по их мнению, придет для этого время. Когда мои пророчества разошлись с тем, чего они ждали, мною были недовольны. Они пытались интерпретировать мне мои собственные слова! Но когда я попытался заставить их понять, что я – Белый Пророк, они не смогли принять этого. Они показывали мне разные письмена, пытаясь объяснить, какая чудовищная наглость движет мною. Но чем больше я читал, тем больше росла моя уверенность. Я пытался сказать им, что мое время уже пришло. Они отвечали только, что мне следует ждать и учиться, чтобы быть уверенным. Мы не были в восторге друг от друга, когда расстались. Думаю, они были поражены, обнаружив, что я ушел от них таким молодым, хотя я и предсказывал им это задолго до ухода. – Он взглянул на меня со странной виноватой улыбкой. – Может быть, если бы я остался и продолжил обучение, мы бы лучше знали, как спасти мир.

218