Странствия убийцы - Страница 144

144

Я тебя посторожу, заверил меня Ночной Волк.

Кедры были такие огромные и их ветви так плотно переплетались, что на земле под ними почти не было снега. Она была засыпана плотным слоем ароматной кедровой хвои. Я сгреб ее в кучу, чтобы не ложиться прямо на холодную землю, и собрал большой запас дров. Впервые я заглянул в украденный мною кошелек. Там были кремень и огниво, пять или шесть монет, несколько игральных костей, сломанный браслет и завернутый в кусочек материи локон светлых волос. Это был слишком знакомый итог солдатской жизни. Я разрыл землю и похоронил в ней локон, игральные кости и браслет. Я старался не гадать о том, чьи это были волосы – ребенка или, может быть, любовника. Это не я убил ее. И тем не менее холодный голос на краю моего сознания шептал: «Изменяющий». Если бы не я, она все еще была бы жива. На мгновение я почувствовал себя старым, усталым и больным. Потом я заставил себя забыть о жизни стражницы и о своей собственной жизни. Я разжег огонь и дал ему как следует разгореться. Потом сложил поближе к себе остатки дров, закутался в плащ и лег на свою постель из кедровой хвои. Закрыл глаза. Глубоко вздохнул и попытался работать Скиллом.

Это было так, словно я бросился в быструю реку. Я не был готов к тому, что мне так легко это удастся, и чуть не потерял контроль над собой. Каким-то образом река Скилла здесь оказалась более глубокой, дикой и сильной. Я не знаю, возросли ли мои собственные способности, или это было что-то другое. Я собрался и решительно укрепил свою волю в борьбе с искушениями Скилла. Я отказался даже думать о том, чтобы взглянуть на Молли и нашего ребенка, своими глазами увидеть, как растет моя девочка и как живут они обе. Как бы мне этого ни хотелось, я не буду искать Верити. Сила его Скилла была такова, что я не сомневался в возможности найти его. Но я пришел сюда не для этого. Я собираюсь подразнить своего врага и должен быть настороже. Оставив те ограждения, которые не препятствовали работе Скиллом, я сосредоточил свои мысли на Барле.

Я потянулся, осторожно нащупывая его, и был готов в любой момент возвести мои стены, если он попытается атаковать меня. Я нашел его легко и был почти потрясен тем, что он совершенно не заметил моего прикосновения.

Потом его боль пронзила меня.

Я ушел быстрее, чем испуганная морская анемона сворачивает свои длинные стебли во время отлива. Я открыл глаза и уставился на ветки кедров, сгибающиеся под тяжестью снега. Пот покрывал мое лицо и спину.

Что это было? — спросил Ночной Волк.

Ты знаешь столько же, сколько я.

Это была сокрушительная, ужасающая боль, как будто все тело, внутри и снаружи, пылает в огне. Ее не могли вызвать раны, горе или страх.

Эту боль вызвали Регал и Уилл.

Я лежал, содрогаясь, мое сознание не могло охватить всю чудовищность происшедшего. Я пытался осмыслить все, что почувствовал в это короткое мгновение. Уилл и, возможно, какая-то тень Скилла Каррода держали Барла для этого наказания. От Каррода исходил плохо замаскированный ужас и отвращение к тому, что они делали. Может быть, он боялся, что когда-нибудь то же самое сделают с ним. Сильнейшим чувством Уилла была ярость от того, что я был во власти Барла и он каким-то образом позволил мне ускользнуть. Но под гневом пряталось что-то вроде зачарованности тем, что Регал делал с Барлом. Уилл не получал от этого никакого удовольствия. Пока нет. Но Регал получал.

Было время, когда мы с Регалом жили в одном замке. Мы никогда не были близки, это правда. Но он был просто моим дядей, очень не любившим меня. Он по-мальчишески отводил душу, толкая меня или тайком подставляя ногу, поддразнивая и распуская разные слухи. Это мне не нравилось, но все же тогда его можно было понять. Ревность и досада терзали его. Я был бастардом ненавистного старшего брата и претендовал на время и внимание короля Шрюда. В то время Регал был избалованным сыном, завистливым братом, испорченным, грубым и эгоистичным человеком.

Но человеком.

Сейчас от него исходила такая невероятная жестокость, что это находилось почти за гранью моего понимания. «Перекованные» переставали быть людьми, но в их пустоте оставалась тень их прежней души. Если бы Регал раскрыл грудь и показал мне клубок извивающихся гадюк, я бы не удивился. В нем не осталось ничего человеческого, он был настоящим исчадием ада. И этого человека Шесть Герцогств называли королем.

Я возвращаюсь, предупредил я Ночного Волка, не дав ему времени возразить, закрыл глаза и бросился в реку Скилла, впитывая ее холодную силу и не думая о том, что она может уничтожить меня. В то мгновение, когда Уилл почувствовал меня, я заговорил с ними:

– Ты умрешь от моей руки, Регал. Это так же верно, как то, что Верити снова будет править Шестью Герцогствами.

Я обрушил на них всю силу моего Скилла почти так же инстинктивно, как если бы сжал кулак. Только теперь я понял, что именно сделал с ними Верити там, в Тредфорде. Не было никаких слов, ничего, кроме яростного энергетического взрыва. Я полностью раскрылся и, когда понял, что они почувствовали меня, нанес сокрушительный удар. Думаю, что, если бы там был только один человек, я бы полностью выжег из него способность к Скиллу. Но они разделили удар. Я никогда не узнаю, что случилось с Барлом. Возможно, он был даже благодарен мне, поскольку я освободил его от изощренной пытки Регала. Каррод был полностью парализован моим Скиллом и визжал от ужаса. Вероятно, Уилл мог бы попытаться противостоять мне, но Регал скомандовал: Уходи, идиот! Не рискуй мной! И в мгновение ока они исчезли.

День уже набирал силу, когда я пришел в себя. Ночной Волк привалился ко мне, и его шкура была в крови. Я слабо толкнул его, и он немедленно подвинулся. Он встал и обнюхал мое лицо. Я ощутил на нем мою собственную кровь. Это было противно. Я резко сел, и мир завертелся вокруг меня. Потом я медленно начал воспринимать гул его мыслей.

144